Более семнадцати лет Сергей Трусов провел за решеткой. В настоящее время проживает в г.Владивостоке. Является
активным членом поместной церкви. Женат, воспитывает троих детей.
Господь — Пастырь мой; я ни в чём не буду
нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях
и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу
мою, направляет меня на стези правды ради
имени Своего. Если я пойду и долиною смертной
тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной;
Жвой жезл и Жвой посох — они успокаивают меня.
(Пс. 22:1-4)
Вся моя сознательная жизнь до покаяния была сопротивлением Богу.
Я — один из тех сынов противления, о которых говорится в Библии, как об обреченных на погибель. Ведь я сопротивлялся Ему, никогда не сомневаясь в Его существовании.
Моя семья была довольно благополучной. Отец, Трусов Николай Александрович, ветеран войны, бывший танкист, закончил свой боевой путь на Дальнем Востоке. Его мать (моя бабушка), сестра Мария — так все называли ее, была глубоко верующей женщиной, благочестивой молитвенницей. Её имя до сего дня известно среди православных верующих. Бабушка нянчила меня до 4-х лет. Воспоминания о ней коротки и отрывисты, но наполнены каким-то радостным светом. Она навсегда для меня осталась идеалом чего-то высокого, недоступного, неземного. Сейчас я понимаю: просто она излучала любовь Христа ко всем людям.
Обо мне бабушка говорила: "Сережка — Божий человек, сердце у него доброе", и, хотя у меня был старший брат Александр, в семье любимцем всегда был я. Может быть, это и сделало меня эгоистом. Я всегда требовал к себе особого внимания.
Моя мать, Тамара Степановна, всю жизнь проработала в торговле. Она была очень красивой женщиной, некоторые люди приходили в магазин лишь для того, чтобы полюбоваться ею. Отец за три года, проведенных на фронте, не получил ни одного ранения, за исключением выбитых зубов, но в 1958-м году его чуть не убило в шахте. Был поврежден позвоночник, и он навсегда стал инвалидом. Мать до последнего его дня оставалась с ним и была верна ему.
Брат окончил Владивостокский институт и стал геологом. Его мечта открыть месторождение золота так и не осуществилась. Он погиб в 2001 году.
Что касается меня, то в школе я учился неплохо, в начальных классах был отличником. Любил животных. Отец привил мне
любовь к природе. Часто брал меня с собой в тайгу и на рыбалку. Никогда не забуду того момента, когда
мальчишкой, лазая по скалам, я остался висеть на одних руках, держась за шатающиеся камни. Тогда, посмотрев вниз, я вдруг понял, что если упаду, то убьюсь, и это очень огорчит родителей. Мне совершенно не было жалко себя, я боялся, что моя смерть причинит им ужасную боль. И как только я так подумал, чья-то невидимая сила помогла мне взобраться до первых деревьев. Даже тогда я был твердо уверен, что это — Бог.
До 12 лет, как в школе, так и в повседневных делах, я подавал большие надежды. Родители были спокойны за меня. Не помню, хотел ли я кем-либо тогда стать, но был твердо уверен, что чего-то высокого и большого обязательно достигну.
В тот момент я начал понимать, что такое хорошо и что — плохо, и очень хотел быть всегда и во всем смелым и справедливым. Однажды возникла ситуация, в которой я оказался не на высоте. У меня разладились отношения с девочкой, которую я очень любил. И в этой неудаче я обвинил Бога. Помню, как-то ночью я швырял камни в звездное небо и кричал: "Ну, где ты, Бог?! Это Ты во всем виноват. Я ненавижу Тебя! Даже думать о Тебе не хочу!!!". С этого самого момента я начал сознательно поступать вопреки совести и здравому смыслу. Теперь я понимаю, то самое отречение от Бога повлияло на всю мою оставшуюся жизнь. Именно тогда я встал на путь, ведший в погибель. С этого времени во мне будто начали жить сразу 3 человека. Один для дома, другой для школы, третий для улицы. Когда в 16 лет я оказался на скамье подсудимых, мои родители ужаснулись.
После 8 классов я хотел поступить в военно-морское училище, горел желанием увидеть дальние страны. Песня "И тогда вода нам, как земля..." не сходила с моего языка. Но при сдаче экзаменов мне очень не понравились вахты, так как на них нужно было мыть полы. Я решил, что терпеть это четыре года — слишком большой срок, и специально завалил экзамены по математике, хотя билет попался легкий. Я поступил в горный техникум, откуда через полгода меня отчислили за прогулы. Пошел в ГПТУ — и, как уже писал, к ужасу и изумлению родителей, в 16 лет оказался на малолетке.
В то время среди шпаны было модным воровать лошадей и по нескольку дней кататься на них. А по пути хулиганить, обворовывать магазины и киоски.
Год я отсидел в колонии. Что меня поразило, когда после суда меня привезли в лагерь, — нашей
отрядной песней была "И тогда вода нам, как земля...". Уже тогда я понял, что мы, люди, сами выбираем свой жизненный путь.
Трудновато пришлось тянуть тот первый короткий срок. Для меня всегда считалось омерзительным быть "общественником". А в то время только они и жили в свое удовольствие, и то не все. С самого начала своего преступного пути я определился быть "черным".
Когда освободился, даже не вспоминал о Боге. Мне нравилась преступная жизнь. Именно в этой среде я хотел быть первым, отчаянным, хладнокровным и преуспевающим. В кругу преступников и наркоманов чувствовал себя, как рыба в воде. Вскоре опять оказался за решеткой. В одной из междоусобных драк я и мои друзья вышли победителями. В то время за это сажали. Дали по году. Сразу, как только исполнилось 18 лет, попал на строгий режим. Шел 1978 год.
Тогда я ощущал себя искателем правды, потому что везде, как на воле, так и в лагере, видел ложь и лицемерие. На строгом режиме познакомился с так называемыми "людьми", и с самого начала своего преступного пути избрал для себя бродяжью арестантскую позицию.
Через год освободился, а спустя 10 дней опять оказался за решеткой. На этот раз я подрезал человека. Слава Богу, он остался жив, и мне дали 5 лет. Отсиживал этот срок в ИТК-20, пос. Кро-левец. Там я уже в полную силу стал утверждать свое арестантское положение. С самого начала стал стремиться к "правильной" жизни. Что только со мной не происходило за эти 5 лет! Много суток отсидел в ШИЗО. Там-то я и узнал, что такое голод (в ШИЗО кормили один раз в двое суток). Но меня это не смущало, наоборот, я даже любовался собой: ах, какой я правильный и целеустремленный!
Тогда же, помню, произошел один случай. Идем в строю, мужики разговаривают между собой об иеговистах, о спасении. Я возьми, да и ляпни, что буду одним из спасенных. Хлопцы рассмеялись: "Ты что, Серега, их всего 144 тысячи!" "Ну и что, — говорю, — все равно буду одним из них, не хочу умирать". В то время я много философствовал. Прочел кучу всевозможной литературы и рассуждал о Боге, как о каком-то высшем разуме, который руководит Вселенной, но только не людьми. Я был уверен,
что на земле правит Сатана. Верил во всевозможные рассказы о колдовстве, ворожбе и заговорах. И, хотя
со мной ничего подобного никогда не происходило, всегда хотел прикоснуться к этой мистике.
В 22 года, когда почти 9 месяцев я отсидел в ПКТ, у меня обнаружили туберкулез. Это заболевание я воспринял как награду, т.к. началась больничная жизнь, хотя заболевание было достаточно серьезным — открытая форма. В "тубе" я пробыл 1.5 года, из них 9 месяцев — в ШИЗО. Жил в семье положенцев. Когда братву вывезли, сам некоторое время смотрел за положением в бараке. Имел тесные дружеские отношения с грузинским вором Дынгызом. Мы с ним освобождались почти в одно время. Он предлагал мне вместе с ним ехать в Грузию: "Приезжай, Серега, поедем в Рустави, вместе поворуем". Но по стечению обстоятельств я не смог этого сделать.
В 84-м я оказался на свободе. Наркотик и водка снова стали неотъемлемой частью моей жизни. Однажды кто-то из шпаны сказал, что в Партизанске появилась "секта" баптистов, и так как я любил пофилософствовать и порассуждать, мне подали мысль поехать туда, пристроиться и прокрутить аферу. Я помню, как внутренне противился даже мысли о подобном обмане, ясно осознавая, что с Богом шутки плохи. Тогда мне удалось уйти от этого разговора.
Вообще-то в то время я мечтал стать членом какого-нибудь братства, в котором все были бы честны и искренны, потому что в кругу, в котором вращался я, царствовала ложь.
На свободе пробыл лишь восемь месяцев. На меня возбудили уголовное дело за наркотики, и я уехал в Улан-Удэ. Месяц пробыл в розыске, затем был арестован, осужден на 5,5 лет и этапирован в Приморский край, в ИТК-23, колонию для наркоманов.
В то время в зоне протекала "по-настоящему" арестантская жизнь. Я окунулся в водоворот наркотиков, карточных игр и прочей лагерной суеты. Поначалу все это мне нравилось. Я даже готовился совершить побег и на свободе организовать с приятелем свою банду. Но, слава Богу, в самый пиковый момент нас посадили в ШИЗО за пьянку и драку, и потому моя карьера главаря банды не состоялась.
Когда мне исполнилось 29 лет, я досиживал срок в Уссурийской колонии для наркоманов. За плечами были одиннадцать лет лагерей. Тогда я любил поспорить с одним из верующих в лагере.
Его звали Олег Бова. Он от руки переписывал Библию, потому что тогда эта книга была большой
редкостью (шел 1989 год). В своих спорах с Олегом я всегда на первое место ставил сатану как князя этого мира. О Боге же рассуждал, как о чем-то далеком и недоступном. Олега никогда не возмущали мои саркастические высказывания. Освободившись, он оставил мне свою Библию.
Впервые взяв ее в руки, я вдруг ощутил внутри себя какую-то непонятную радость, как будто прикоснулся к чему-то одновременно и неведомому, и знакомому. А когда начал читать ее, уже не мог оторваться. Читал в каждую минутку свободного времени, пока не дошел до конца. Получилось, чтобы прочесть Библию, мне потребовалось 11 месяцев. Перед самым освобождением я изучал последнюю главу книги "Откровение Иоанна Богослова". И уже нисколько не сомневался в истинности написанного.
Но, будучи невозрожденным, я даже представить себе не мог, как можно жить по Писанию. По ночам начал часто молиться и, помню, перед самым освобождением стал просить Бога, чтобы Он дал мне возможность хоть немного пожить в свое удовольствие. Мне уже было тридцать лет, двенадцать с половиной из которых я отсидел в лагерях. Я имел неплохую репутацию среди братвы, но все, с чем была связана моя жизнь: лагерные конфликты из-за наркотиков, карточных игр, разговоры "о понятиях", и всевозможные "качели" (разборки) — мне до рыготины надоели. Я хотел чего-то нового.
Однако пустить Бога в свою жизнь не решался. Хотя и просил, чтобы Он встретил меня за воротами лагеря, Библию все же оставил в зоне и, освободившись, не пошел в церковь, не стал искать верующих.
Приехал в родной Углекаменск, когда вся шпана была на свободе, и тут же влился в знакомый круг. Чуть было не стал "поло-женцем" поселка. Не желая распоряжаться чужими судьбами, не говоря никому ни слова, устроился рабочим в геологическую партию и уехал в тайгу.
Интересно, что уже тогда я не переставал молиться. Может быть, не слишком умело, но "Отче наш..." повторял каждое утро. Наедине с природой много рассуждал о Боге. Мне нравилось быть вдалеке от мирской суеты. Те далекие шесть таежных месяцев стали золотыми днями моей жизни.
Однажды, приехав в поселок, познакомился с женщиной.
Звали её Валентина.
Впоследствии она стала матерью моего сына. Как-то в сентябре в Углекаменск приехали с евангелизацией верующие. Я с радостью пошел на их собрание, взяв с собой и Валентину. В зале было много народу. Звучала проповедь, пелись гимны. Было нечто! А в конце проповедник сказал: "Кто желает иметь мир с Богом, пусть выйдет к сцене". В зале повисла гробовая тишина. Вдруг какая-то неведомая сила подняла меня с ног, и из середины зала, между рядами я пошел к сцене. Никогда не забуду звук собственных шагов по паркету в той тишине. Когда подошел к проповеднику, следом за мной выбежали еще около 20 женщин. За нас помолились и каждому подарили Евангелие. После служения мы вышли на улицу. Светило яркое осеннее солнце. И в сердце было светло и радостно.
Тогда до конца я не осознавал сделанного мной шага. Скоро опять уехал в тайгу, а через месяц, рассчитавшись, вернулся в поселок.
Поездку на служение в церковь постоянно откладывал до следующего воскресения. Спиртное почти не употреблял, наркотики тоже. Вот только от сигарет никак не мог отказаться.
В конце той самой осени в Углекаменск приехал экстрасенс, который, судя по рекламе, как Чумак "заряжал" воду и исцелял от дурных привычек. Валентина предложила мне пойти. Я нашел веский аргумент отказаться, так как давно уже не пил и забыл о наркотиках. Что мне там делать? "Тебе нужно избавиться от сигарет", — напомнила Валентина. И я, как бык, отданный на заклание, отправился к экстрасенсу и скоро оказался в том же самом зале, где совсем недавно проходило собрание евангелистов. Только сейчас он был наполнен совсем другим духом. Это ощущалось почти физически.
Народу в клубе было больше, чем на служении евангелистов, т.к. многие женщины привели с собой мужей. Когда чародей сделал свою "установку", я тут же почувствовал, что мне нельзя находиться на этом месте, ощутил себя предателем и хотел уйти. Но Валя уговорила остаться, т.к. нужно было возвращаться домой с тяжелыми банками с "заряженной" водой. И я, сгорая от стыда, просидел там до конца. Был тот же зал, те же освещение, обстановка, но я явно ощущал мрак, царивший в зале. Он будто незримо проникал в меня. По окончании колдовской церемонии, возвращаясь домой, я заглянул в магазин и купил бутылку водки. Помню, с каким невероятным удовольствием выпил ее.
И вновь в моей жизни закрутилась дьявольская карусель. От водки — к наркотикам. Я будто сорвался с цепи. Сожительства с Валентиной не прекращал. Однако, по-настоящему совместной жизни между нами уже не было. Все чаще ее заменяли ссоры и скандалы. Много раз возникала мысль оставить Валентину, но каждый раз я возвращался. Круг друзей в преступном мире расширялся день ото дня. В то время я полностью был лишен страха, любил манипулировать людьми, многих из них посадил на иглу. Я никогда не продавал наркотики — только угощал, мне нравилось быть чуть выше остальных в любой компании. Работал я тогда электриком по обслуживанию ЛЭП свыше 1000 вольт. Мастерские, хозяином которых я, практически, был, превратились в настоящие притоны для наркоманов и алкоголиков. Там ведрами выпивалась водка, в несметных количествах производились и тут же употреблялись наркотики. Ни для кого в поселке все происходящее не было секретом, однако до самого последнего момента милиция меня не тревожила. До сих пор не пойму, почему.
Продолжалась моя разгульная жизнь до самого начала 1996-го года. Именно тогда я случайно нашел в нашей квартире загадочный сверток. Развернув его, обнаружил в нем три кусочка янтаря, полоску змеиной шкуры и написанные на листе непонятные слова. В недоумении я показал находку своей матери и попросил её разузнать, что же это такое. Мать обратилась к знакомой ворожее, и через несколько часов я узнал, что посредством найденного мной свертка я был приворожен к своей сожительнице Валентине. При этом мне был дан настоятельный совет вернуть все найденное на место и ничего не предпринимать, так как сатанинское ярмо снять было невозможно. Тогда я и понял, почему всегда возвращался к этой женщине.
Не могу рассказать вам обо всех деталях произошедшей в тот вечер встречи с Валентиной. Но закончилась она тем, что, выйдя на улицу, помолившись Богу, я вернулся и хладнокровно убил ее.
На следующий день меня арестовали. В КПЗ, оставшись наедине с собой, после долгих и мучительных размышлений я пришел к выводу, что такой человек, как я, жить больше не должен. И тогда созрел четкий до самых мельчайших деталей план, как можно покончить с жизнью за пределами камеры. Но после трех
недель нахождения в ней многое изменилось в моем сознании. Я вдруг начал понимать, что на мне лежит
ответственность перед сыном, оставшимся сиротой, и престарелой матерью. Только ради них мне нужно было жить и дождаться свободы. Уйти из жизни — самое простое из того, что можно сделать, чтобы избежать проблем.
Когда из тюрьмы меня привезли на следствие, в камере, в которую я вошел, находился еще один заключенный, солдат-сроч-ник. У него в руках я заметил Евангелие — и сразу понял, что Господь таким образом напоминает мне о Себе. С этого момента я не переставал обращаться к Божьему Слову и прочитал Евангелие от корки до корки. Интересно, но, находясь под следствием, я ощущал себя совершенно свободным. Свободным от всего. Я не представлял, что такое возможно! И даже когда меня осудили на 8 лет, не очень расстроился, так как знал, что заслуживал более жестокого наказания.
После утверждения приговора сразу попал в лагерь для больных туберкулезом. С начала срока появилась перспектива оказаться в кругу местных лидеров, стать одним из первых. Но, до конца не осознавая почему, я будто отрезал все это от себя, как и прежде, не желая вмешиваться в людские судьбы. В общем, не стал обращаться к "положенцам", а начал спокойно входить в ритм арестантской жизни. В этом первое время мне хорошо помогали приятели со свободы.
Верующие в лагере были, но я с ними тогда не общался. Сам читал Евангелие и постоянно молился, просил, чтобы Господь вывел меня отсюда.
Так случилось, что в лагере произошел конфликт между заключенными и отрядом ОМОН. Пьяные солдаты устроили беспредел по отношению к больным, и почти тысяча обозленных туберкулезников бросились на них с криком "Ура!". Ничего подобного я раньше не видел и тоже принял в этом противостоянии участие. Даже держал в руке камень. Правда, так его и не бросил. Одного омоновца прямо у меня на глазах забили камнями. Другого также сбили с ног, но его удалось спасти, потому что "поло-женцы" вовремя остановили смертоубийство. Омоновцы, испугавшись разъяренных зеков, убежали на вахту прямо через забор.
Через некоторое время приехал начальник управления генерал Иноземцев. На крыше штаба были выставлены пулеметы, усилилась охрана. И только чудо спасло зону от расстрела. Ко-
мандир ОМОН в нетрезвом виде нагрубил Иноземцеву. И тогда тот резко переменил свою
позицию в пользу заключенных. После этого происшествия больных стали развозить по зонам. Вторым этапом увезли и меня. Попал я в ИТУ-41 г.Уссурийска.
И опять в туббарак. Это произошло 3 марта 1997 года. Тогда я был весь в ожидании какого-то чуда. Благо, со мной был еще один верующий брат — Лысенко Валерий. И у него, и у меня были старенькие Библии. Мы часто вместе молились. И чудо свершилось.
В лагерь приехали братья во Христе с фильмом "Иисус". Ими были Сергей Демчик и Вячеслав Токарчук. После показа фильма было объявлено, что в следующий вторник они приедут в зону уже для общения. Неделя пролетела мгновенно. Я горел желанием засвидетельствовать перед Господом о своем покаянии. Вторник выпал на несерьезный день — 1 апреля. Я даже подумал отложить покаяние до следующего раза. Но внутри меня прозвучал вопрос: "А будет ли этот следующий раз?" И 1 апреля 1997 года я примирился с Богом. В следующий вторник, когда Слава предложил покаяться, я снова вышел. Потом это повторилось в третий раз. Помню, как Вячеслав тактично, не глядя на меня, спросил: "Подходит ли ребенок к своему отцу во второй раз просить прощения, когда он его уже простил?" В тот момент я ясно, наверное, на всю жизнь осознал, что мне прощено все! Хотя сам я себя не простил бы никогда. Это было непередаваемое чувство.
Я сразу бросил курить, постоянно читал Библию, другую духовную литературу. И скоро стал относиться к братьям, которые не могли оставить сигареты, критично и свысока. "Как вы можете курить, если в вас живет Святой Дух?" — возмущался я. И Господь не замедлил испытать меня на твердость. Со свободы мне пришла бандероль от приятелей, в которой были наркотики. Я принял их, как подарок от Господа. И тут же, "во славу Божью", вместе с братьями все выкурили. Следом за наркотиками пошли сигареты. За ними — самоосуждение. Как мне было больно! Радость, подаренная Господом, исчезла.
Восемь месяцев после этого каждый вечер я со слезами бросал курить. А утро начинал с сигареты... 17 марта 1998 года в 11 часов утра я услышал знакомый и только мне слышный голос: "Или сейчас, или никогда". Именно тогда я реально осознал, что страх Божий есть начало всякой мудрости. В тот день я бросил курить, прекратил заниматься онанизмом — и, о, аллилуйя! —
перестал материться. Недели две я вообще молчал, потому что не мог без жаргонных слов и мата сложить
простейшее предложение. В первое время даже использовал жесты. Это казалось смешным для окружающих, но для меня все происходящее во мне было великой радостью. Я ощущал внутри себя невероятную силу, которая все больше и больше проявлялась во мне, ведь за месяц до этого Сергей Немчик и Павел Тимченко возлагали на нас руки и молились о крещении Святым Духом.
После двухлетнего лечения я оказался в обычном лагере. И сразу всевозможные трудности и материальные нужды обрушились на меня. Но теперь это только вдохновляло. Я научился уповать на Бога. У нас была большая группа верующих, своего рода церковь в зоне. И даже когда нашу молитвенную комнату закрыли и отдали музыкантам, это не смутило нас. Мы стали собираться в каптерке. Молились, слушали кассеты с проповедями. Читали Слово. Помню, как тогда я хотел овладеть какой-нибудь новой профессией, научиться делать что-то особенное, чего раньше не умел. И скоро по благодати попал на сувенирный участок, где быстро научился резьбе по дереву.
В начале 2000 года мне сменили режим на общий, я снова оказался в 26-й колонии. Перемещаясь по этапу, я с радостью свидетельствовал об Иисусе и о чудесах, которые Он совершил в моей жизни, о моем возрождении.
В камере шпана пыталась взять меня "впрокус", однако отсиженные годы, а к тому времени их было уже 17, дали свой результат. Разговаривать я умел всегда, а при Божьей поддержке тем более. Многие из молодежи увидели, что верующие не такие уж слабохарактерные. И шпанюки, уверен, почувствовали Божий авторитет.
Активисты в лагере также попытались притеснить меня. Впрочем, и эти попытки оказались несостоятельными. Сам я не противился ничему, Господь охранял меня. Здесь были хлопцы, которые знали меня и на свободе, и по лагерной жизни. И моя судьба в Господе на всех произвела особое впечатление. На новом месте я снова попал на сувенирный участок, хотя работа в лагере была дефицитом.
Из верующих я практически никого не знал. Во втором отряде, где я жил, красный уголок напоминал молитвенную комнату, в ней было множество различной духовной литературы и икон.
По вечерам, когда в зоне выключали телевизор, я приходил туда, падал на колени и молился Господу о
том, чтобы в этом лагере появилась церковь. Прошел ровно месяц, и по зоне пронесся слух, что приехали иеговисты. Я в то время был на работе и идти на собрание свидетелей Иеговы не собирался, так как и тогда не считал их истинными верующими. Но потом все-таки вышел на улицу и услышал знакомые христианские песни. "Так это же наши!" — чуть не закричал я. Тут же позвал старшего смены, который вывел меня к клубу, и почти сразу среди приехавших из Владивостока братьев и сестер увидел Александра Якушенко, с которым познакомился еще на 41-й зоне, куда он часто приезжал вместе со Славой Токарчуком и с Сашей Таскаевым. Якушенко тоже узнал меня, подошел, и мы крепко обнялись на виду всего лагеря. После проповеди он задал вопрос: "Кто считает себя спасенным?" И только один я поднял руку. Многие в тот день приняли Иисуса как своего Господа. С ними я тут же познакомился.
Четвертого октября 2000 г. та же самая группа братьев и сестер во главе с пастором Павлом Тимченко приехала, чтобы провести в зоне крещение. Я сразу понял — Господь приехал ко мне. Итак, ровно через 3,5 года после покаяния я заключил завет с Богом. Ребята привезли с собой бассейн, где мы (12 человек), прямо под открытым небом и крестились.
После крещения в зоне образовалась группа верующих. Нам разрешили собираться в библиотеке. По воле Божьей я был определен лидером нашей еще маленькой церкви, которой мы дали название "Дети Бога живого".
Приближалось время освобождения. Именно тогда в моем сердце вдруг появилось желание познакомиться с той женщиной, которая впоследствии могла бы стать моей женой. И чтобы знакомство это началось отсюда, из зоны. Целый год я молился об этом, а потом написал обо всем Якушенко. И когда он в очередной раз приехал, задал ему вопрос "Есть ли сестра, которая захотела бы переписываться со мной?" Саша сказал: "Молюсь, молись и ты". Через некоторое время меня вызвали в штаб, там, в кабинете замполита, сидел Саша. Мы немного пообщались, и он сообщил: "Есть сестра, которая согласна ответить на твое письмо". И дал адрес. Так началась моя переписка с Еленой Зайцевой, которая стала для меня величайшим благословением от Господа.
Лена предложила мне учиться на заочных лидерских курсах
американского проповедника Джима Харпера. Я, конечно, согласился и привлек к учебе еще около 25
человек. В то время учеба для меня стала огромной духовной поддержкой. Я абсолютно не ощущал над собой какого-либо давления. Да и вообще здесь, в лагере, с момента обращения чувствовал себя намного свободней, чем раньше на воле. Я научился во всем уповать на Бога и Его благодать.
В апреле 2002 года скончалась мать. И мой сын Коля, который пять лет находился под её опекунством, оказался в интернате. Я взмолился Богу, и тут же получил ответ, что скоро буду на свободе, хотя сидеть оставалось немногим меньше 3-х лет. Слава Богу за братьев и сестер, которые оказали участие в моем горе. Лена нашла интернат, в котором находился Коля, съездила к нему, привезла подарки. Еще один брат, Володя Зварыгин, навестил его. Потом Костя Попов из нашей церкви освободился и тоже проведал моего сына. Конечно, было больно потерять мать, я понял, что очень любил ее. Но вместе с тем я был счастлив, что незадолго до смерти, благодаря моему свидетельству, мама уверовала. Вместе с Колей перед сном они всегда молились Иисусу. И потому я уверен, что она отошла к Господу.
Очень скоро в лагере начался ажиотаж. Вышел Указ о дополнении к амнистии 2000 года. Моя 103 статья подпадала под досрочное освобождение. Начальник отряда направил мое дело на комиссию. И свершилось чудо Божье! За пять с половиной отбытых мной лет в направленном деле не оказалось ни одного взыскания. Были лишь благодарности, и потому, несмотря на тяжелую статью, Господь расположил сердца членов комиссии, и 30 августа 2001 года я был освобожден.
Освобождали нас ночью. Утром я был уже в Уссурийске, прямо с вокзала пешком пошел по знакомому адресу к Вячеславу То-карчуку. И опять чудо! Именно в эту ночь он вернулся со своей семьей с Украины. Весь мой следующий день был насыщен приятными встречами. Вечером я оказался на служении 4-х церквей, где засвидетельствовал о себе, как и положено по Писанию — засвидетельствовать перед всеми святыми о своем исцелении. Прямо со служения меня забрал Саша Якушенко и отвез во Владивосток.
И опять масса впечатлений и новые встречи. Следующим ранним утром вместе с братьями и сестрами я молился на площади Владивостока и просил Господа, чтобы Он определил мой путь и дал мне сил все перенести. Потом я попал на юбилей свадьбы Татьяны и
Евгения Окружко. Эго было воистину христианское веселье. Я чувствовал, будто попал с корабля на бал.
Потом познакомился с Корневым Эдуардом, христианином и бизнесменом. Пообщались, помолились. Эдик благословил меня финансами, на которые я смог немного приодеться. На следующий день вместе с братом Костей Поповым на машине поехал к сыну. Коля сразу узнал меня и с криком: "Папа!" — бросился мне навстречу. Три дня мы были вместе, а потом я отвез его обратно в интернат. Только после того, как прописался ( через 10 дней), смог его забрать. Воистину, не медлит Господь, т.к. если бы я освободился на 10 дней позже, Коля оказался бы в детском доме. И забрать его оттуда было бы очень трудно.
Я сразу сделал свой выбор. Взял с собой сына, оставил квартиру в Углекаменске, приехал во Владивосток и поступил учиться в библейскую школу. Наверное, со стороны это был безрассудный шаг. Но именно таким стал мой первый шаг веры на свободе. Мне помогли с жильем на окраине города, и три раза в неделю по вечерам я ездил во Владивосток на занятия. Впоследствии я был принят в строительную бригаду, состоящую исключительно из верующих. Мы вместе работали и учились. Каждое воскресение после служения я приезжал к Лене, в которую влюбился, как мальчишка. Я сразу же сделал ей предложение, но она решительно мне отказала. Однако я твердо знал, что она будет моей женой, т.к. сам Господь устроил наше знакомство. После Нового года мы уже объявили о помолвке. А 24 мая 2002 года вступили в законный брак, сразу же после окончания библейской школы.
Не кривя душой скажу: учиться было очень трудно, практически вообще не было времени. Таких нагрузок я не испытывал никогда, но воспринимал всё, как от Господа. Воистину велик и прекрасен Господь! Умершее, не имеющее даже надежду на существование Он благословляет новой жизнью. Во всей её полноте. Я знаю, что мой путь в Господе только начался. Верю, что моё служение не за горами. В данный момент работаю в команде с теми же братьями. Свидетель тому, как Господь нас поднимает. Оформили своё МП, имеем большие виды на христианское ОАО.
Хочу закончить стихотворением, которое начал сочинять ещё в лагере:
О Боже, правый мой Христос, Ты славой вечною вознёс
Превыше всех властей земных Ничто не значащих, простых. Не мудрых мира ты призвал, Благословенье нищим дал, Живой водой нас напоил И благодать Свою излил На всех голодных и слепых, На старых, юных, молодых, Чтобы отметить Свой народ, Без страха рвущийся вперёд По следу Агнца Твоего, Чтоб жизнь отдавши для Него, Войти в прекраснейший дворец И взять обещанный венец.
Аминь.
СЕРГЕЙ ДЕМЧИК "Помиловка" НАЧАЛО>> ДАЛЕЕ>>
|
