По возвращении в Ленинград радости поубавилось. Как и прежде, я находился в розыске, и потому вновь был вынужден скрываться в притонах и воровать. Наркотики овладели мною полностью. Настал момент, когда все вены на руках и ногах были исколоты. Единственным местом для инъекций оставалась паховая вена. От частых уколов в нее ноги стали опухать, покрываться язвами и заживо гнить. Левое легкое почти не функционировало, я не мог дышать "полной грудью". К тому времени я потерял все документы, включая паспорт и справку об освобождении.
Последний притон, в котором я скрывался, находился неподалеку от места, где проживали бабушка и дедушка и вместе с ними больная мама. К тому времени она была практически полностью парализована и уже не могла оставаться одна. Ей требовалась помощь и постоянный уход. Я не мог смотреть, как страдают из-за меня самые дорогие и близкие мне люди. Невыносимое, жгучее чувство вины, осознание собственного бессилия, окружающей пустоты и приближения смерти в быстро дряхлеющем теле приводили в отчаяние. Все чаще и чаще возникали мысли о самоубийстве.
Однажды среди вороха старых газет и журналов, буквально заполонивших квартиру, ставшую для меня тем самым последним притоном, я обнаружил письмо. Оно было адресовано хозяйке квартиры, в то время находившейся в заключении за употребление наркотиков. Не задумываясь, я вскрыл конверт. В письмо была вложена информация о некой христианской общине, оказывающей помощь людям, попавшим в криминальную, наркотическую и другие зависимости.
От друзей-наркоманов я уже слышал о том, что Бог помог многим освободиться от наркотиков и начать нормальную жизнь. Одним из таких людей был мой знакомый Толик, с которым я долгое время кололся — у него был 10-летний наркоманский стаж. Краем уха я слышал, что теперь он, став христианином, живет в Москве, служит Богу, кормит на вокзалах беспризорных детей.
И так уж получилось, что еще один мой друг, работавший проводником, знал, где именно в Москве можно найти моего знакомого. Однажды он пригласил меня съездить с ним в Адлер, а
по дороге заехать в гости к Толику. От этого предложения во мне будто что-то зажглось. Уже
тогда я знал: мне обязательно нужно ехать в Москву и встретиться с Толиком. Я не понимал, откуда это желание, ведь наши отношения в последнее время, до расставания, были достаточно напряженными.
Наверное, мне никогда не забыть той далекой встречи. От нее и началась моя новая, удивительная, невероятно счастливая жизнь.
Я сидел на скамейке во дворе старой полуразрушенной школы. Теперь ее занимала христианская благотворительная организация, в которой и трудился Толик. Я смотрел на входящих и выходящих из здания улыбающихся молодых людей. Вокруг кипела жизнь, но мне тогда совершенно не хотелось жить. Было тоскливо, грустно и страшно. Толика не оказалось на месте, он уехал кормить беспризорных детей в район станции метро "ВДНХ". Нам сказали, что оттуда он может поехать домой, не заезжая на работу. Потому я потерял всякую надежду на встречу с ним и, немного подождав и решив, что он уже не придет, направился в сторону трамвайной остановки. Мы уже садились в трамвай, как вдруг краем глаза я заметил выходящего из этого же трамвая Толика с бачком для еды в руках. Рядом с ним были две девушки-сотрудницы.
Никогда не думал, что встреча со мной может кому-то доставить настоящую радость. Но именно ею были переполнены глаза моего бывшего подельника, ставшего теперь христианином. Толик действительно был очень счастлив нашей встрече, обнял меня и сразу спросил: "Что, устал?" Я ответил: "Да!" Он пригласил меня поехать к нему домой, я тут же согласился, без сожаления отказавшись от поездки в Адлер. По дороге мы много говорили, он расспрашивал меня о моей жизни и, зная, что я нахожусь в розыске, очень удивлялся тому, как мне удалось отсидеть срок под чужой фамилией. Тогда же я рассказал ему об утерянных документах, на что Толик ответил: "На все воля Божья!" Домашние Анатолия, жена и ее сестра, приняли меня, как родного. Я узнал, что все они христиане и посещают Евангельскую церковь. Вечером к ним пришли другие верующие и, стоя на коленях (я был в середине), молились за меня. Молились за мое физическое исцеление: болезнь легких осложнилась, а на ногах образовались незаживающие язвы, причиняющие нестерпимую боль. Молились за духовное освобождение от дьявольской зависимости: нарко-
мании, алкоголя, воровства, курения.
На третий день в гости к Толику приехал один
верующий брат, Саша Голобурда, переживший настоящую трагедию — он был на грани смерти от рака. Но Бог исцелил его от этой ужасной, считающейся неизлечимой болезни. Когда я слушал его рассказ, мне показалось, что все в нем преувеличено, и такого на самом деле не может быть. Но в то же время мне невероятно хотелось верить в то, о чем он говорит. Саша увидел, как мне стало тяжело дышать, и предложил помолиться за исцеление легких. После недолгой молитвы мы попили чай, и Саша уехал домой.
На следующий день, проснувшись утром, я, как обычно, начал осторожно вдыхать воздух, помня о том, что резкий глубокий вдох неизбежно принесет сильную боль. Но, вдыхая воздух глубже и глубже, я вдруг понял — внутри меня что-то произошло! Боли не было! И вот уже я вдыхал и выдыхал воздух настолько, насколько хватало сил. Боли не было и теперь! К горлу подступил ком, на глаза наворачивались слезы. Постепенно я начал осознавать, что в моём теле произошло чудо. Толик и его жена Вера несказанно радовались свершившемуся вместе со мной.
Все время, пока я жил у Толика, меня мучила совесть, что я не имел возможности самостоятельно зарабатывать деньги и был "лишним ртом" в их семье. Поэтому, как мог, я старался помогать им, правда это у меня очень плохо получалось. Однажды Толик взял меня на рынок покупать продукты. Я тут же заметил, что продаваемый на рынке товар (по сравнению с Санкт-Петербургом) почти не имел охраны. Воспользовавшись этим, я за считанные минуты наворовал полную сумку самых разных продуктов и, довольный, принёс всё это Толику, искренне надеясь его обрадовать своим подарком. К моему удивлению, Толик отругал меня и заставил отнести продукты туда, откуда я их взял. Возвращать товар продавцам, признаюсь, было страшно и стыдно, так как каждому из них приходилось объяснять, каким путем он у меня оказался. Все они были по-настоящему шокированы моей "честностью".
Через какое-то время после этого случая пастор церкви, в которую ходил Толик, взял меня к себе на работу в столярный цех. Господь расположил его сердце, видя моё искреннее желание не быть иждивенцем. Пётр (так звали пастора) молился за меня, воодушевлял и всячески поддерживал в трудные минуты. А их
хватало! Из-за боли в ногах ходить на работу было очень тяжело (каждый день более 4-х километров
пешком). Внутри меня не прекращалась борьба. Иногда, когда становилось совсем тяжело, я был близок к тому, чтобы всё бросить, оставить Москву и уехать обратно в Питер. Почти все время хотелось колоться, никак не удавалось "завязать" с курением. Со всеми этими проблемами я обращался к Толику, он молился за меня и просил обязательно говорить ему, если мне вновь захочется чего-нибудь подобного. Тем не менее несколько срывов у меня все же случилось. Несмотря на это, Толик и его жена Вера надеялись и верили, что Господь поможет мне преодолеть все трудности.
Новая жизнь. Работа в миссии.
Вынужденное возвражение в Санкт-Петербург.
Страх. Снова за решеткой. Такое под силу лишь Богу!
Мне нравилось слушать рассказы Толика о его взаимоотношениях с Богом, слушать, как он молится. Мне очень хотелось читать и понимать Священное Писание так же, как понимал его он, и, как он, чувствовать Бога в своей душе. Я старался каждый день как можно больше читать Библию и другую христианскую литературу, посещать церковные собрания, молитвенные служения, быть там, где разбиралось Божье Слово.
Постепенно Толик познакомил меня со своими коллегами по работе в миссии "Возможность". Все они тоже были верующими, многие из них посещали московскую церковь "Слово Жизни". Мне нравились эти люди, их вера, их отношения между собой. Все они были внимательны и доброжелательны ко мне. И я был несказанно рад, узнав, что директор Миссии, Геннадий Иванович, согласился взять меня на работу. Теперь на полном основании я мог там не только работать, но и жить, никуда не уезжая, что для меня имело очень большое значение. Я работал сторожем, помогал делать ремонт помещений и помогал Толику в его Детской программе. Это было трудное и, одновременно, невероятно счастливое и прекрасное время. Трудное потому, что я уже отвык от физического труда, от контроля и дисциплины, а прекрасное потому, что я, наконец, осознавал себя частью удивительной команды, состоящей из по-настоящему добрых, любящих меня и нуждающихся во мне людей.
Однако вскоре возникли и проблемы. Дело в том, что для проживания и работы в Москве требовались документы, у меня же не было даже паспорта. Поэтому, после долгих бесед и переговоров со мной, помолившись об этой ситуации, сотрудники миссии проводили меня в Санкт-Петербург, чтобы я смог восстановить утраченные документы.
Все время в пути, наблюдая из окна поезда за мелькающими перелесками, полями, деревнями и полустанками, я не переставал думать о том, что произойдет со мной в тот момент, когда я обращусь в милицию за паспортом. Совершенно не хотелось снова садиться в тюрьму. И очень хотелось жить новой жизнью, вкус которой я только почувствовал. В голове то и дело слышались слова Толика, горячо убеждавшего меня не бояться, молиться и уповать на Господа. И тут же подступала неумолимая реальность, с которой совершенно не хотелось встречаться, — всесоюзный розыск за совершенные мной ранее преступления. Я раскрывал Библию, подаренную Толиком, и мучительно пытался найти в ней нужные слова, которые смогли бы успокоить, но из-за переполнявших меня во время чтения чувств никак не мог сосредоточиться.
Приехав в Питер, тут же направился к своим родным (дедушке, бабушке и маме). Я рассказал им о Толике, миссии, Геннадии Ивановиче, о церкви, о произошедших во мне изменениях, о том, что стал верить в Бога. Однако родные отнеслись к моему рассказу с большим недоверием. И только мама была несказанно рада тому, что я живой и что в моей голове появились чистые мысли.
Шло время. Я с ужасом представлял себе тот день, когда появлюсь в Сертолово, зайду в милицию (!) и обращусь в паспортный стол, ни на секунду не сомневаясь в том, что меня тут же арестуют. Однако настойчивый тихий голос внутри меня говорил: "Ты должен пойти". Но кто-то другой раздраженно укорял: "Олег, это же новый срок. И срок немалый! Все, что ты пытаешься сделать, — полное безумие!" На протяжении двух недель я не мог найти в себе смелости, чтобы исполнить задуманное. Я садился на автобус и отправлялся в Сертолово. Но когда он подъезжал к нужной остановке, проезжал ее и возвращался в Питер, убеждая самого себя, что уж завтра-то непременно сойду на этой проклятой остановке. Конечным пунктом каждой поездки становился рынок Дыбенко, на котором покупались наркотики. Причина
этих покупок казалась вполне "оправданной": "чтобы снять напряжение".
День ото дня все тот же тихий внутренний голос неустанно обличал меня во всех совершаемых мной грехах. Не желая слышать его, я шел наперекор ему. Каждый вечер, возвращаясь домой, я убеждал своих родственников в том, что поездка была успешной и что нужные мне документы вот-вот будут готовы. И тогда я уеду в Москву.
Так прошел почти месяц. Ничего за это время не изменилось. Я окончательно запутался в собственном страхе и вранье и был в полном отчаянии.
Наконец настал день, когда я решился на то, для чего приехал, — сошел-таки на нужной мне остановке и отправился в паспортный стол. Немного не дойдя до него, остановился, свернул в лес, упал там на колени, приложив к сердцу Библию, которую возил с собой, и со слезами на глазах стал просить Бога, чтобы Он помог мне. Помолившись, решил зайти к знакомому и попросил его пойти вместе со мной, чтобы в случае моего ареста он смог предупредить родных.
Как только я поднялся на крыльцо отделения милиции, тут же навстречу мне вышли два оперативника. На их лицах сияла радостная улыбка, говорившая о том, насколько они действительно искренне рады встрече со мной. С этой улыбкой они и проводили меня в камеру.
Напрасно я пытался убедить их в том, что давно покончил с прежней жизнью, что встретился с Богом, и Он простил мне мои грехи ценою жизни Собственного Сына, в которого я верю теперь. "Быть может, Бог тебя и простил, — услышал я в ответ, — Но потерпевшие и государство не простили, и по закону вор должен сидеть в тюрьме".
В течение получаса вся милиция и паспортный стол уже знали, что поймали Волчка. Не просто поймали, — сам пришел!
Оказавшись в камере, я думал лишь об одном: что будет со мной дальше? И уже представлял допросы, суд, этапы, тюрьмы, лагерь... Теперь у меня была лишь одна просьба к Богу, — чтобы срок был не больше трех лет.
В самый разгар жарких молитв дверь камеры отворилась — и вошел мой давний знакомый — старший участковый Коля Соловей. Забрав из камеры, он привел меня в свой кабинет, где обстоятельно стал расспрашивать обо всем, что со мной произошло.
Подробно, стараясь не упустить деталей, я рассказал ему о своей встрече с Богом, произошедшей благодаря
помощи и участию Анатолия Саляника. Рассказал о том, как он, Толик, пригласил меня к себе домой и помог увидеть другую, новую жизнь, совершенно не похожую на ту, которой я жил прежде. О том, как он искренне верит в Бога, что теперь у него есть своя семья в Москве, чудесная верующая жена, как он посещает церковные собрания и помогает беспризорным детям. Все без исключения милиционеры в Сертолово хорошо знали прошлое Анатолия Саляника, рецидивиста и законченного наркомана. Вот почему мой рассказ о христианине Анатолие Салянике буквально потряс всех.
Один Бог знает, почему тогда участковый решил помочь мне, в результате чего события стали развиваться самым невероятным образом.
В соответствии с установленным порядком был вызван следователь, который ранее занимался моим делом. Я был знаком с ним задолго до тех времен, когда еще не пропал из поля зрения милиции, нарушив подписку о невыезде. Прежде чем снова допрашивать меня, следователь встретился с участковым и какое-то время разговаривал с ним один на один. Потом вызвал меня, перелистал протоколы прошлых дел, поинтересовался, чем я занимаюсь сейчас, где живу и какие у меня планы на будущее. После всего, записав номер телефона родственников, сказал, что я могу идти домой, что позже он сам вызовет меня. И отпустил на свободу!
Я никак не мог поверить случившемуся. Это было настоящее чудо! Но на этом, как оказалось, чудеса не закончились, а мои приключения в милиции имели вполне комическое продолжение.
Выйдя из кабинета следователя, я направился к выходу и по пути наткнулся на оперативника, который знал, что помимо местной милиции меня разыскивают ещё два районных отделения Санкт-Петербурга. Так я снова оказался за решеткой. Но, как вы знаете, чудеса не закончились! Не прошло и пяти часов, как меня снова выпустили! Причина оказалась банально простой. Связавшись с отделениями, в которых я числился в розыске, сертоловские милиционеры столкнулись с тем, что их питерские коллеги не желают высылать свой транспорт, чтобы забрать меня, ссылаясь на дальность расстояния и дороговизну бензина, и предлагают, если им это так нужно (!), транспортировать меня в северную столицу собственными силами. На что "наши" возмущенно ответили, что это вообще не их дело, и если те не хотят меня забирать, то они прямо сейчас выпускают меня на свободу. На что им совершенно спокойно ответили — выпускайте! И меня выпустили...
Я шел по Сертолово и не верил своему счастью, на все 100 процентов зная: все, что произошло со мною, — сделал Бог! Я шел и, не обращая никакого внимания на прохожих, то смеялся, то плакал, повторяя и повторяя сквозь смех и слёзы: спасибо, спасибо Тебе, Бог!!!
В течение следующего месяца я уже получил паспорт, и, как оказалось, у меня больше не было проблем с милицией. В одном случае — по причине того, что потерпевшие уехали за границу на постоянное место жительства и забрали своё заявление. В другом — в результате моего отсутствия, давности дела и наступившей амнистии. Третье дело было закрыто судом, по решению которого я был приговорен к 1 году условно, а затем амнистирован. Суд происходил через 4 года после описанных выше событий. Тогда я был уже женат, проживал в Москве, являлся служителем христианской миссии. Во время суда я засвидетельствовал его председателю о том, как Бог изменил мою жизнь и пожелал ему также встретиться с Господом. Я подарил ему Новый Завет, сказав, что эта книга изменила мою жизнь.
Но до этого суда и моей красивой речи на нем еще были четыре долгих года, в течении которых я то и дело совершал огорчительные проступки.
Грех неблагодарности. Смерть и воскресение. Чудесное возвращение.
Несмотря на чудеса, которые Бог начал совершать в моей жизни, я часто был непослушен Ему. Там, в Санкт-Петербурге, больше всего я ненавидел себя за то, что в ожидании получения паспорта продолжал употреблять наркотики, время от времени обращаясь к своим прежним "друзьям". Я убеждал себя и заглушал свою совесть мыслями о том, что как только получу паспорт, сразу же вернусь в Москву, и уже никогда не вернусь к наркотикам. Один день сменял другой, неделя следовала за неделей, но ничего не менялось в моей жизни. Не знаю, как долго продолжалась бы моя, казалось, нескончаемая ложь, если бы не один случай, о котором даже теперь я вспоминаю с содроганием.
В канун своего дня рождения я встретил одну знакомую наркоманку. У нее был мак, и она
попросила меня приготовить наркотики. Я согласился. Пока готовил, в квартире собралась довольно-таки многочисленная компания наркоманов. Чтобы поймать больше кайфа, я решил сделать раствор максимально концентрированным и укололся первым. Что со мной произошло дальше, совершенно не помню. Когда очнулся и открыл глаза, то увидел своих знакомых. Увидел будто со стороны. Они сидели и разговаривали обо мне, решая, в какое время меня будет лучше вынести на улицу, из чего я понял, что все они посчитали меня умершим. Каково же было их удивление и радость, когда я стал подавать признаки жизни. Один же из них возмущался: "Ты что, совсем совесть потерял?! Мы пришли тебя с днем рожденья поздравить, а ты умер!" От него я и узнал, что же произошло в тот вечер.
Как только я укололся и положил шприц, тут же закрыл глаза и неожиданно начал что-то говорить на непонятном языке. Так продолжалось несколько минут, после чего мои губы посинели, и я умер. Смерть была внезапной и явной. Долгое время друзья пытались спасти меня. Они делали мне массаж сердца, искусственное дыхание, но все было бесполезно. Я был мертв. Намучившись со мной, друзья стали обсуждать, как им следует поступить с трупом. За этим занятием, ожив, я и застал их.
Сейчас невозможно описать те чувства, которые я испытал в тот момент. Помню леденящий страх, безысходность и одиночество. Чтобы хоть на миг забыться, тут же несколько раз укололся, но это не принесло никакого облегчения.
На следующий день я снова поспешил к игле и с раннего утра разыскивал одного знакомого на Финляндском вокзале, чтобы занять у него денег на наркотики. Внезапно уже знакомый мне тихий голос проговорил внутри меня: " Ты что делаешь?! Я спас твою жизнь, а ты не ценишь этого! Почему пренебрегаешь милостью, которую Я оказал тебе?" От неожиданности я будто остолбенел. Голос был абсолютно реален. У меня не оставалось никаких сомнений в том, что сейчас ко мне обращается Сам Господь. Я остановился и замер. Вокруг кипела жизнь, светило солнце, куда-то спешили люди. Мне же казалось, что все это так далеко от меня, что я навсегда отделен от этой жизни, и мне уже никогда не войти в нее. Неведомый мне ранее Божий страх охватил меня. Я вдруг осознал, что если Господь сейчас отвернется от меня, я
тут же умру. Словно подкошенный этой мыслью, я упал на колени и начал молиться. Я плакал, что есть сил кричал к Богу, чтобы Он помиловал меня. Вероятно, со стороны все это выглядело по меньшей мере странно, люди боязливо косились на меня и обходили далеко стороной, но в тот момент меня это совершенно не интересовало. Я никого не видел. Я знал: сейчас решается моя судьба, решается вопрос жизни и смерти.
Неожиданно появился мой знакомый. Он посмотрел на меня с нескрываемым удивлением и спросил: "Волчок, что с тобой? У тебя что, крышу снесло?" Я встал с колени, тихим и виноватым голосом пробормотал ему, что никуда с ним не поеду и что вообще не хочу больше колоться. Мы разошлись, и я поехал домой.
Между тем о моих похождениях стало известно в Москве. Мои родственники рассказали о них по телефону разыскивающему меня Толику. В конце концов об этом узнал директор миссии и был вынужден отказать мне в работе. Напрасно Толик старался убедить его изменить решение. Он был непреклонен. Мне больше не доверяли.
Я был в отчаянии и не знал, что делать дальше. Оставаться в Питере я не мог, понимая, что здесь меня ожидает один конец — смерть. Обратный путь в Москву был закрыт. Казалось, выхода нет. Родственники понимали безысходность моего положения, переживали, но также совершенно не знали, как можно мне помочь. В те трудные дни я, как мог, молился Богу и просил Его помощи. Вероятно, молитвы были услышаны, и в моей судьбе нашлось место еще для одного чуда... Позже я узнал больше подробностей и деталей свершившегося.
Как-то ночью мой друг Анатолий был разбужен телефонным звонком. Как оказалось, в столь поздний час ему звонил директор миссии "Возможность". Едва слышным полусонным голосом он сообщил Толику, что совершенно не понимает, что с ним происходит и вот уже несколько часов не может уснуть из-за одной навязчивой мысли, не умолкающей в его мозгу: ВОЛКОВА НЕОБХОДИМО СРОЧНО ВЕРНУТЬ В МОСКВУ! В конце своего ночного телефонвскореного обращения сказал: "Я не хочу противиться Богу. Как можно быстрее сообщи Олегу о том, что мы будем рады вновь увидеть его в миссии". Сразу же после этого разговора, той же самой ночью, Толик передал мне эту радостную весть. Мои родные были просто вне себя от счастья. Для них возвращение в Москву было последней надеждой моего спасе-
ния. А дедушка, который до этого с большим скептицизмом относился к религии, даже закричал: "Есть Бог!"
СЕРГЕЙ ДЕМЧИК "Помиловка" НАЧАЛО>> ДАЛЕЕ>>
|
